Искалеченные, но живые.
Когда-то мы все были чистыми. Неполоманными… Не такими, как сейчас.
Но с тех пор прошло слишком многое. Мы сидим у костра, говорим, шутим, смеемся… Но в каждом чувствуется сила. Та, которая не приходит из ниоткуда. Она приходит только к калекам. К тем, кого изломали, и кто просто воскрес. Неудачное детство, детство на улице, неудачная любовь, драки, побои, лужи крови своей и чужой, море слез. Пот, кровь и слезы — это сделало нас людьми. Но и это сделало нас нелюдьми. Мы не помним, что такое — жить безмятежно. А если такие моменты и настают — нам становится страшно. Мы не хотим снова терять.
Мы привыкли жить войной. Хотя бы с самими собой. Хотя бы просто так, потому что выживать легче чем жить, а драться — легче, чем дышать.
Нас редко понимают и часто смотрят косо. А мы… мы сидим на обломках собственных храмов, проклиная все и молясь за все.
"Я стоял, и понимал, что я больше ничего не могу придумать, кроме этих слов: СЧАСТЬЯ, ВСЕМ, ДАРОМ, И ЧТОБ НИКТО НЕ УШЕЛ ОБИЖЕННЫМ!"
Обсудить у себя
3
Но с тех пор прошло слишком многое. Мы сидим у костра, говорим, шутим, смеемся… Но в каждом чувствуется сила. Та, которая не приходит из ниоткуда. Она приходит только к калекам. К тем, кого изломали, и кто просто воскрес. Неудачное детство, детство на улице, неудачная любовь, драки, побои, лужи крови своей и чужой, море слез. Пот, кровь и слезы — это сделало нас людьми. Но и это сделало нас нелюдьми. Мы не помним, что такое — жить безмятежно. А если такие моменты и настают — нам становится страшно. Мы не хотим снова терять.
Мы привыкли жить войной. Хотя бы с самими собой. Хотя бы просто так, потому что выживать легче чем жить, а драться — легче, чем дышать.
Нас редко понимают и часто смотрят косо. А мы… мы сидим на обломках собственных храмов, проклиная все и молясь за все.
"Я стоял, и понимал, что я больше ничего не могу придумать, кроме этих слов: СЧАСТЬЯ, ВСЕМ, ДАРОМ, И ЧТОБ НИКТО НЕ УШЕЛ ОБИЖЕННЫМ!"